Алхимическая проблема эпистемологии

Есть гипотеза (или уж не гипотеза, а принятый факт), что разум примата развился в человеческий в значительной мере по причине наличия рук — свободных конечностей, которые предоставляют особый манипулятивный (от manus, рука) доступ к миру. То бишь, фронтальное расположение глаз, дающее особую оптику, и возможность подносить к ним предметы руками дали приматам больший и более богатый опыт взаимодействия с миром. Этот мир мелкой моторики сформировал наше объектное сознание. Не единолично, но с очень весомым вкладом, в ряду с пространственным сознанием наземного существа (геометрическое мышление) и коллективным сознанием стадного существа (рефлексивность). Объектное сознание не самое старое, но и ему сотни тысяч лет минимум, а то и десятки миллионов.

Проблема этого сознания, обострившаяся в последние века, в том, что объекты, с которым наш матерый уже object-based когнитивный инструментарий примата только и может работать, не помещаются ни в руку, ни в поле зрения, ни уже даже в объём коллективного внимания сколь-нибудь эпистемически синхронного сообщества. Они слишком разнообразны, распределены, динамичны. Мозг примата, даже такого развитого, как мы, не может управляться с такими объектами также эффективно, как с палкой-копалкой или счётом в банке.

Чтобы работать с чем-то, нам нужно превратить его в объект. Взять в руки и положить перед глазами. Когда языковое сознание начинало развиваться, язык схватывал простые феноменальные/прагматические ситуации, для которых у нас нет другого названия, кроме «предметы». Язык дал возможность говорить об объектах. Разнообразие практик с разнообразными «предметами» породило необходимость обобщения. Так выпестовался не просто уровень абстрагирования опыта, что есть у любого животного, а ещё и практика концептуализации самих ситуаций абстрагирования. И животные мыслят концептами, но животные не мыслят о концептах. Чтобы привычным объектным образом думать о концептах, мы взяли концепты и превратили их в удобные объекты. Точнее, освоили интеллектуальную практику такого рутинного превращения.

Онтология — это набор объектов, которые обозначают некие обобщённые конструкции — концепты. Набор именованных прямоугольничков и стрелочек, как вариант. Список слов, как другой. Вектор с эмбеддингом, как третий. Если таких репрезентаций нет, мозг в этом направлении работает совсем плохо или не работает вообще.

Надо заметить, что мир объектов — это когда много конструктов относительно небольшой перцептивной размерности. Чем шире мир, воспринимаемый приматом, тем более увеличивается количество объектов, тогда как перцептивная размерность стоит на месте. С ростом объектного объёма практик растёт количество комбинаций объектов, а значит — их сопоставлений и различений, «связей». Ими тоже нужно как-то управлять.

Однако, чтобы собрать из миллиона квадратных километров территории и десятка миллионов квадратных граждан населения такой объект, как «национальное государство», нужно иметь определённый уровень абстрактного мышления и достаточно способный аппарат концептуализации. У большинства граждан, включая пылких националистов, с этим не очень, потому происходит редукция концептуализации. Многомерный многообъектный конструкт вроде «национального государства» мы, по просьбам трудящихся,  манипулятивно понимаем в простых бытовых схемах типа «мой хутор с огурцами». То бишь, назначаем на мегаобъект набор схем восприятия и набор схем деятельности макро-, а то и миниобъекта («любовь к Родине» == «любовь к детям/родителям»).

Мир концептов (звучит как «мир кожи в Сокольниках», но тут не так) — это множество объектов с особым «концептным» протоколом когнитивного доступа. Оно сильно меньшее в объёме (концептов меньше, чем объектов, которые они обобщают), но каждый из них имеет бОльшую размерность. Если бы наш когнитивный аппарат был бы таким же простым, как нынешние искусственные нейросетки, было бы наоборот: перцептивный пакет фильтруется-сжимается-softmax на этом всё — поставленная творцом задача решена. Но наш мозг сложнее просто потому, что а) у него более богатая практика из-за наличия эффекторов, среды и мотивов шевелить дендритами и б) эта практика очень коллективная. Плюс несколько триллионов организмо-веков обучения, что немаловажно.

Онтологизация — это когда мы превращаем концептуальные пространства в объектные пространства с большой (очень большой) потерей количества объектов (иначе она другая не нужна), и с относительно меньшей потерей мерности. Потеря мерности невелика относительно количества объектов, но очень велика относительно количества измерений. И чем более абстрактный объект мы загоняем в рамки объектного синтаксиса, тем больше потерь. Потому, связывание стрелочками прямоугольничков с именами вроде «Сущность», «Время», «Пространство» выглядит наиболее бестолковым занятием. Чтобы живописать редукцию размерности «Сущности» в прямоугольничек нужен широкий жест подвипившего рыбака, рассказывающего об улове.

Тот факт, что редукция разнообразия происходит различными способами практически осознан давно, но, насколько видно, и по сей день концептуализирован плохо. Всё из-за недостатков эпистемологического протокола, которым всю сознательную жизнь человеческой цивилизации владела философия. Выдрать из её цепких щупалец эпистемологию — наша задача. Математику, физику да химию титаническими усилиями спасли, сейчас время для «гуманитарных» наук выцарапаться из этого святого лона. Юриспруденция, кстати, тоже наш не вполне вылечившийся от философии пациент.

Так как мы, тупые обезьяны, не особо-то продвинулись за тыщи лет в когнитивном инструментарии, нам всё ещё очень нужна объективация, что бы коллективно мыслить. То бишь, и светлую науку будущего, нефилософскую эпистемологию, всё ещё нужно заталкивать в прокрустово ложе объектных схем.

И тут встают в полный рот не просто проблемы, а проблемищи. Чтобы включить наше объектное мышление, эпистемологию нужно представить в виде синтаксиса: группы объектов, которые можно транспортировать в сообществе, не теряя управления дискурсом и эпистемическую синхронность. Чтобы включить наше концептуальное мышление (отдельный вполне оформленный слой в стеке), нужно концептуализировать эпистемологию и, в том числе, зафиксировать семантики. Концептуализация чего бы-то ни было, как мы научены, требует также своей объективации, со всеми вытекающими. Это в общем случае четыре разных протокола [коллективного] мышления.

Эпистемологическая проблема — не досужие рассуждения, это боль: в неё очень быстро упираются те, кто пытается работать с большими объектными/концептуальными пространствами, как с целым. Например, унифицировать корпус законодательных текстов от Царя Гороха до наших дней, или во всех 50-ти вполне соединённых штатах. Зоопарк в законодательстве американских штатов пытается унифицировать с 1895-го федеральный комитет Uniform Laws. За сто лет более половины рекомендаций не принято ни одним штатом и из остальной половины что-то принял хотя бы кто-то. Это — десятки, если не сотни онтологий, которые пытаются состыковать онтологическими же инструментами. Две ещё можно. Пять — очень сложно. Дальше — трясина. Дальше — превышение объёма объектного внимания. Решение чего требует другого объектного протокола, который будет связан с первым не объектными связями, а через параметры порядка.

Однако, сейчас все без исключения лучшие умы, кто пытается, пытаются это делать в наивном, если не в хаотичном порядке. «Наивном» не в плане «глупом», а в плане «с неадекватным инструментарием», «методом научного тыка». Современный эпистемологический дискурс можно сравнить с алхимическим дискурсом Средневековья, когда в качестве [онтологического] протокола мышления об абстрактных концептах использовались объектные прототипы, вроде «стихий» Воздуха, Воды, Огня, и архангелов с теплородами. Именно подобным образом зачастую выглядят концептуализации эпистемологического различения, с использованием онтологических и онтологичных инструментов — теории систем, теории информации, теории языка, теории деятельности и пр. При всей респектабельности придворных алхимиков, это тупиковые подходы.


Навеяло работами Peter Gärdenfors, Professor of Cognitive Science at Lund University. «The Geometry of Meaning. Semantics Based on Conceptual Spaces» (2014). Без сарказма блестящие, великолепные эпистемологические исследования. Лучше большинства, что я видел. Написанные в терминах Огня, Воды и Божьей Благодати.

С другим пока сложно.


Некоторые предыдущие упражнения на эту тему:

.81346 и животная психика

Эпистемология как духовный подвиг

Читайте также:

1 комментарий

Добавить комментарий