О животных в пространстве
Человек разумный в своей познавательной рациональной деятельности сильно ограничен тем наследством, которое досталось ему от животных. Много из того, что мы считаем отличительной особенностью человека — лишь высокая степень развития того, что есть у других зверей. Сюда входит и абстрактное мышление, и сложные эмоциональные и социальные отношения. В последние 100-150 лет этологи и социобиологи подсобрали на этот счёт немало эмпирики.
Пытаясь препарировать когнитивную механику не совсем традиционными методами, я не без удвиления нахожу, насколько глубоко ещё в структуре мышления лежат структуры и паттерны, которыми пользовались обезьяны, собаки, медведи и другие уважаемые предки человека. Это — когнитивные структуры выживания на территории и борьбы за территориально- и социально-позиционированный ресурс. Само «пространство», и в самом общем, и в самом конкретном виде — это когнитивные инструменты, рождённые кибернетическими триадами «аффектор-процессор-эффектор» (по-русски «датчик-решатель-двигатель»). Уже как минимум амёбы имеют такую триаду, следовательно, их процессор «знает» о пространстве. Хотя, глядя на то, какие чудеса происходят внутри клеток при белковом синтезе, и здесь сложно сказать о том, что процесс примитивен.
Так или иначе, превзойти то же «пространство», как когнитивную форму и инструмент — это значит измениться где-то на околоклеточном уровне. Это большой подвиг. Но есть трансформации и более доступные, например, пространство в его животном понимании, как n-мерное вместилище выживальческой деятельности. (Кстати, даже если отодвинуть время, животное пространство совсем не 3-х мерное. Один и тот же отражённый сознанием 3D-локус может вмещать ещё с десяток ортогональных различений, начиная с визуального, аудиального, кинестетического, а также прочие, перцептивные оси, ассоциированные с другими сенсорными системами.) Животное пространство имеет структуру, специфичную именно к животной форме деятельности.
Простейший пример специфичности пространств можно найти в различии между пространством акулы и пространством барсука. Им нужно жить в совершенно разных мерностях, чтобы жить. И если кто-то из читателей скажет, что они «на самом деле» находятся в одном и том же трёхмерном физическом мире, я скажу ему, что это не более чем слова существа, видовое пространство которого в силу развития разума, стало способным как-то вмещать в себя и барсучий, и акулий, и ещё много чей мир. Понимаемый частным и специфичным для человека образом. Сильно сомневаюсь, что если поместить барсука в «такую же» трёхмерность в океан на глубину в сотню метров, он как-то найдёт и мир и себя самого.
С человеком ещё сложнее, у него трёхмерность сильно дополнена. Augmented reality — это попытка вынести часть размерности из органического неокортекса в кремниево-сетевой экзокортекс. Эта дополнительность начала развиваться ещё со времени приоритетного развития передних конечностей, что сильно сдвинуло кибернетическую триаду в соответствующую сторону. Через несколько миллионов лет мы сильно усложнили свои пространства, развив бурную деятельность миллиардами особей. Но вот понимать этот новый мир мы всё стараемся по-старинке. Почти как животные.
Я это пишу не под впечатление от разговора с бабушками у подъезда, а от прочтения научных очерков, претендующих (наверное, обосновано) на нахождении на передовом крае науки. Подозреваю, что многие парадоксы, сложности, напряжённые исслодования и открытия обязаны своим существованием только тому, что мир воспринимается просто, восприятия связываются просто, попытки экстраполировать эти простые конструкции наталкиваются на ошибки управления, что потом просто пытаются решить донакоплением и досвязыванием опыта.
Это работает до некоторого предела. До того предела, до которого человек — животное. Дальше с этой простотой начинаются большие сложности. Животные не получают в сознание такого количества информации. Животные живут в относительно стабильном перцептивном поле. Их сознание мутирует и приспосабливается к изменениям, но это относительно долгий филогенетический процесс. Его достаточно, ибо биогеоценозы меняются ещё медленнее. Скорость накатывания изменений в современном человеческом мире значительно выше, чем время реакции генетических популяционных контуров. Потому, животное сознание теряется в этом мире, который раскрутили люди в совокупности, но понять его по-отдельности уже не в состоянии.
Дробление науки на науки, на «дисциплины», научная специализация — это способ борьбы со сложностью. Очень животный способ борьбы. Одни волки загоняют, другие — нападают, все едят. Это работало до некоторого момента, и в этот момент заговорили про «кризис в науке», потому что специализированный физик специализированного физика уже не вполне понимает, а так же — про «междисциплинарный подход» и про «холистическое мышление», как необходимость. И уже появились «целостные теории», вроде оптимистичных комплетики или неовсеединства, появились «холоны» и «холархии» — но это всё ещё построено из старых кирпичей, как бы кто не старался думать иначе. Это всё ещё попытка животных думать, что они теперь должны и могут думать не как животные, как-то по-другому, «целостно».
Есть мнение, что за границей животного способа мировосприятия нет необходимости в понятиях типа «холон», или натужных интерпретациях понятия «информация». Как и во много другом когнитивном инструментарии. Мы построили мир, где правят законы, далёкие от законом леса и саванн. Огромные усилия, которые тратятся на изобретение yet another дефиниции «системы» — это всё издержки состояния, в котором сейчас пребывает наш разум перед лицом этого внезапного мира. Разум добрался до границы, он осознал необходимость прыжка из этих границ, и пытается как-то концептуализировать то, что будет там, за межой. Но фантазировать на тему прыжка недостаточно, нужно прыгать. Возможно, это изменение на клеточном уровне, но, судя по расположению звёзд, оно неизбежно. Кое-кто с усами однажды сильно напугал мирных граждан термином «сверхчеловек», мы можем назвать этот миф, цель и свершение «сверхживотным» — не далеко ошибёмся, если сохраним направление приыжка.
И, что так же не всегда осознаётся, дело не в создании просто очередной красивой теории всего, или принятии экстравагантной социальной роли — дело в завоевании нового мира. Эту пространственную страсть в нас не изменит никакой апокалипсис. И новые способы концептуализации борьбы, новая организация рацио, как лучшего оружия в полунном мире — это должно быть не просто красиво, это дожно быть сверхэффективно, иначе этого не будет вовсе.
Афтар напишите об интуиции. Будьте добры.
Пуанкаре говорит: «Геометрия не истинна, она лишь выгодна».
Вообще же, думаю, в такой развёртке практически сливаются воедино и фундаментальная наука, и философия, и экономика, и политика, и фронт противостояния растягивается на все области жизни. Поэтому, как бы глупо это ни звучало, без новой политики не будет новой философии, и наоборот.