Протокол «времени» и эпистемологическая редукция

Понятие «редукции» в философии имеет несколько значений, список можно найти, например, в статье Д.П.Суровягина «Объяснительная модель редукции: эпистемологический и онтологический аспекты» (2018):

Термин «редукция» («сведение») имеет множество значений в научной и философской литературе. Выражение «X редуцируется к Y » («X сводится к Y ») может, в зависимости от контекста, означать:

(a) «X определяется через Y », где X — дескриптивный термин языка (дефиниенс), а Y — некоторый предикат того же языка (дефиниендум);

(b) «Х объясняется через (выводится из) Y », где X и Y — некоторые научные гипотезы или теории;

(c) «X детерминируется (каузально зависит от) Y », где X и Y — некоторые наблюдаемые процессы или события;

(d) «Y является условием существования (онтологически первично по отношению к) X », где X и Y — любые сущности;

(e) «X является составной частью (подмножеством) Y », где X и Y — некоторые множества уникальных элементов;

(f) «X является упрощением (аппроксимацией) Y », где X и Y могут быть математическими моделями или компьютерными системами.

Список значений можно расширить, если обратиться к повседневным или историческим контекстам употребления данного термина.

Под «эпистемологической редукцией» здесь понимается класс понятий, под которых подпадают узусы (a) и (b), в отличие от «онтологических редукций» (c), (d) и математических редукций (e), (f).

Эпистемологический же аспект редукции предполагает исследование не объектов и их свойств, а предложений и терминов.

Здесь опять речь идёт главным образом об исследованиях языка и «логических отношений», противопоставляемых исследованию «мира» и «сущностей» в онтологическом аспекте или формализмам в математическом.

В контексте Управляемой эпистемологии термин «эпистемологическая редукция» перегружается ещё одной самостоятельной семантикой, и это понятие является одним из краеугольных в архитектуре теории. Определять эпистемологическую редукцию можно только в терминах бутсрапа, т.е. в пограничной или интерфейсной концептуальной рамке, которая связывает неуправляемый философский дискурс с УЭ-дискурсом. «Эпистемологическая редукция — это сведение мира к знанию-обеспечивающему-действие».

Для философского уха звучит на первый взгляд понятно, все буквы могут быть угаданы, но обычная загвоздка в том, что в УЭ и «знание» — имеет иной статус и концептуализацию. Это уже не некая «сущность» в «мире», а один из предельных конструктов, относительно которого мышление разворачивается на самом фундаментальном уровне. Этот манёвр похож на манёвр Воеводского в «унивалентных основаниях математики», где он так же переворачивает привычную перспективу: натуральные числа, как и другие исходные объекты, оказываются не фундаментом, а частным случаем — дискретным гомотопическим типом, то есть симплициальным множеством.

Управляемая эпистемология, самоопределяясь как «особый протокол мышления о мышлении» или «особый протокол метарефлексии», в этой «особости» противопоставляет себя не только текущему философскому протоколу, но и исследует проблемы в коммуникации в естественно-научной среде, для которой философия предлагает формы рефлексии наиболее абстрактных областей.

В УЭ само понятие «редукции» интерпретируется уже в «эпистемологически-редуцированной» рамке:

1. Для двух дискурсов X, Y нормативные формулы из X сопоставляются с нормативными формулами из Y, либо осуществляется проекция организованной с целями O коммуникации X в коммуникацию на Y с теми же целями (т.е. с общими нормативами эффекта или сходимости действие-центричной коммуникации)
2. Мотив такой проекции — в предположении, что целеорганизованный дискурс Y обеспечивает более эффективное достижение целей О, в соответствии с какой-то нормой

Например, привлекательность физикализма и физикалистского редукционизма как раз и состоит в том, что физика и материалистическая парадигма в целом зарекомендовали себя как прагматически ценный фреймворк, потому обеспечивающие его концептуальные схемы многими декларируются, как приоритетные или вообще единственно-возможные. Сложности с этой редукцией, начиная с «трудной проблемы сознания», активно разбираются. Однако миссия УЭ не столько в разрешении таких проблем через унификацию («теория всего») или федерирование (онтомедиаторы и арбитраж) этих концептуальных схем, имеющих сильный онтологический импеданс, сколько в предоставлении интеграционного слоя, т.е. эпистемической платформы Z, которая будет достаточно мощная, чтобы редукция к Z некоторого целеорганизованного дискурса приводила к более качественным эффектам в областях высокого уровня обобщения и эшелонированной рефлексии.

В научно-популярной литературе при описании релятивистских эффектов дискурс X имеет формулы вида «время замедляется» или «время течёт быстрее» (описания экспериментов с GPS или эксперимент Хафеле-Китинга с атомными часами на самолётах и спутниках). В более строгих научных контекстах эти формулы имеют мало смысла, потому как с ними мало что можно сделать — дискурс Х слаб, предоставляет недостаточно качественных аффордансов, концептуальных структур и протоколов. Поэтому, физики говорят про «гравитационный красный сдвиг частоты», «синхронизацию релятивистских фреймов» или про некое «собственное время».

«these clocks have gravitational and motional frequency shifts which are so large that, without carefully accounting for numerous relativistic effects, the system would not work»

Ashby N. — Relativity in the Global Positioning System (2003)

Проще говоря: имея два хорошо синхронизированных маятника на поверхности земли, и поднимая один из них постепенно в космос, мы увидим, как оный замедляется и на некоторой орбите прекратит видимое движение. В X-дискурсе «время остановится». В Y-дискурсе произойдёт «реконфигурация динамической гравитационной системы», когда силы притяжения груза уже будет недостаточно, чтобы приводить его в движение, чтобы человек мог это движение фиксировать. В такой редукции мы видим, что «время» по факту исчезает: но не как «онтологическая сущность» из философских доктрин, а как необходимый концепт для деятельно-ориентированного описания происходящего. Метафоры «время — жидкость, которая течёт» более не нужны, они вредны. Такие редукции в строгом дискурсе мало приветствуются или запрещены. Это в крайнем случае считается разговорным или популяризаторским способом говорить о релятивистских эффектах. Примерно об этом говорил Чарльз Пирс сто лет назад, разделив дескриптивный словарь науки на «нефизический язык» L и «физический язык» L’.

Управляемая эпистемология подобным образом устраняет не просто некоторые понятия, а целый концептуальный пласт, философский протокол, архитектурно выстроенный в стиле «время течёт» — на плохооперационализируемых понятиях, которые, тем не менее, имеют хорошую ассоциативную связность, позволяющую продолжать семантически-связный дискурс, не обращая внимание на «потраченный на транзакции газ», говоря языком блокчейнов, или прагматические эффекты, даже не взирая на их стоимость.

То, что этот протокол часто пытаются дисциплинировать с помощью формальных логик, может добавить строгости, лишая философов другого ценного актива — свободы выражения, но мало что меняет в архитектуре. Редукция свободно-философского X к формально-философскому Y всё ещё недостаточна для выхода из тупиков, где философский дискурс бодро нарезает круги.